Т.Парсонс. Системы действия и социальные системы

Мы рассматриваем социальные подсистемы как составную часть более общей системы действия, другими составляющими которой являются культурные подсистемы, личностные подсисте­мы и поведенческие организмы, — все это абстракции, аналити­чески вычленяемые из реального потока социального взаимодей­ствия. Три перечисленные подсисте­мы общей системы действия трактуются по отношению к соци­альной подсистеме как компоненты ее окружающей среды. Для понимания последующего изложения важно помнить, что ни социальная, ни личностная подсистемы не являют собой нечто реально существующее.

Различение четырех указанных подсистем действия носит функ­циональный характер. Оно проводится на основе четырех первичных функций, присущих любым сис­темам действия, — это функции воспроизводства образца, интег­рации, целедостижения и адаптации.

Первичная интегративная проблема любой системы действия состоит в координации составляющих ее элементов, прежде всего человеческих индивидов и коллективов.

За культурной системой закрепляется в основном функция со­хранения и воспроизводства образца, равно как и творческого его преобразования.

Личности индивида отводится главным образом исполнение целедостиженческой функции. Личностная система — это глав­ный исполнитель процессов действия и, значит, воплощения куль­турных принципов и предписаний. На уровне вознаграждения, в смысле мотивации, главной целью действия является обеспечение личных потребностей или удовлетворенность личности.

Поведенческий организм трактуется как адаптивная подсистема, как сосредоточение основных возможностей человека, на которые опираются остальные системы. В нем содержатся условия, с кото­рыми должно сообразовываться действие, и основные механизмы взаимодействия с физической средой, в частности механизм получе­ния и обработки информации в центральной нервной системе и механизм двигательной реакции на требования физической среды. Все эти взаимосвязи представлены в Таблице 1.

Таблица 1. Система действия

Есть две системы реальности, которые по отношению к сис­теме действия являются ее средой. Первая — это фи­зическая среда, которая включает в себя явления, опи­сываемые физикой и химией, и мир живых организ­мов, если они не интегрированы в систему действия. Вто­рую систему, независимую от фи­зической среды и от самих систем действия, назовем в русле философских традиций "высшей реальностью”. Это то, что М. Вебер называл "проблемой смысла” человеческих дейст­вий, и что связано с системой действия посредством смысловых ориентаций, кото­рые включают в себя познавательные "ответы”, но не только их.

При анализе взаимоотношений между четырьмя подсистема­ми действия, а также между ними и средой действия важно не упускать из виду явление взаимопроникновения. Например, интернализацию социальных объектов и культурных норм в лич­ности индивида. Другими примерами являются приобретаемое пу­тем обучения содержание опыта, которое хранится в памяти индивида, а также институционализация нормативных компонентов культурных сис­тем в качестве конститутивных структур социальных систем. Граница между любой парой систем действия представляет собой "зону” структурных компонентов, которые могут рассматриваться как при­надлежащие обеим системам. Так, например, извлекаемые из социального опыта нормы поведения, которые и 3. Фрейд (в понятии суперэго), и Э. Дюркгейм (в понятии коллек­тивного сознания) считали составной частью личности, должны считаться и частью социаль­ной системы.

Именно благодаря зонам взаимопроникновения может осущест­вляться процесс взаимообмена между системами. Это особенно верно в отношении уровней символических значений и обобщен­ных мотиваций. Чтобы быть способными к символической "ком­муникации”, индивиды должны располагать общими для них куль­турно организованными кодами (например, языком), которые одновременно интегрированы и в системы их социальных взаи­модействий. Чтобы личность могла пользоваться хранящейся в центральной нервной системе информацией, поведенческий ор­ганизм должен иметь механизмы мобилизации и поиска, кото­рые посредством интерпретации обслуживают мотивации, орга­низованные на личностном уровне.

Таким образом, социальные системы предстают как системы "открытые”, находящиеся в состоянии постоянного взаимообме­на на входах и выходах в окружающую среду. Кроме того, они изначально дифференцированы на различные подсистемы, кото­рые также постоянно вовлечены в процессы взаимообмена.

Социальные системы — это системы, образуемые состояниями и процессами социального взаимодействия между субъектами. Если бы свойства взаимодействия можно было вывести из свойств действующих субъектов, то социальные сис­темы были бы эпифеноменом, на чем настаивают "индивидуа­листские” социальные теории. Наша позиция резко проти­воположна. Она исходит, в частности, из утверждения Дюркгейма, согласно которому общество есть реальность sui generis (в своем роде).

Структуру социальных систем можно анализировать, приме­няя четыре типа независимых переменных: ценности, нормы, кол­лективы и роли. Ценности занимают ведущее место в том, что касается исполнения социальными системами функции по со­хранению и воспроизводству образца, так как они суть не что иное, как представления о желаемом типе социальной системы, которые регулируют процессы принятия субъектами действия оп­ределенных обязательств. Нормы, основная функция которых — интегрировать социальные системы, конкретны и специализиро­ваны применительно к отдельным социальным функциям и ти­пам социальных ситуаций. Они не только включают элементы ценностной системы, конкретизированные применительно к со­ответствующим уровням в структуре социальной системы, но и содержат конкретные способы ориентации для действия в функ­циональных и ситуационных условиях, специфичных для определенных коллективов и ролей. Коллективы принадлежат к числу тех структурных компонентов, для которых наиболее важна целедостиженческая функция. Отбрасывая многочисленные случаи крайне неустойчивых групповых систем, таких, как толпа, мы считаем коллективом только такие, которые отвечают двум кри­териям. Во-первых, они должны иметь определенный статус член­ства, так что в целом может быть проведено четкое различение членов и не членов данного коллектива — критерий, примени­мый в широчайшем спектре случаев — от элементарной семьи до политических сообществ. Во-вторых, внутри коллектива должна наличествовать дифференциация его членов по статусам и функ­циям, так что от некоторых членов ожидается, что они будут де­лать нечто определенное, то — чего не ожидают от других. Роль — это такой структурный компонент, который в первую очередь выполняет адаптивную функцию. С ее помощью определяется класс индивидов, которые посредством взаимных ожиданий вклю­чаются в тот или иной коллектив. Поэтому роли охватывают ос­новные зоны взаимопроникновения социальной системы и лич­ности индивида. Какая-то отдельно взятая роль, однако, никогда не составляет отличительную особенность конкретного индиви­да. Отец является особенным отцом только для своих детей, с точки же зрения ролевой структуры своего общества он всего лишь один из категории отцов. Одновременно он также участвует во множестве других видов взаимодействия, например, выполняет свою роль в профессиональной структуре.

То, что социальные системы представляют собой реальность sui generis, в частности, означает, что все перечисленные типы их структурных компонентов являются по отношению друг к другу независимыми переменными. Так, например, высокоабстрактные ценностные образцы вовсе не всегда узаконивают одни и те же нормы, коллективы и роли при любых обстоятельствах. Точно так же многие нормы регулируют действия бесчисленного мно­жества коллективов и ролей, но лишь в определенной части их действий. Поэтому коллектив обычно функционирует под кон­тролем большого числа специальных норм. В нем всегда наличе­ствует множество ролей, хотя почти каждая значительная роль исполняется во множестве конкретных коллективов. Тем не ме­нее социальные системы состоят из комбинаций этих структур­ных компонентов. Чтобы достичь стабильной институционализации, коллективы и роли должны "руководствоваться” конкрет­ными ценностями и нормами, а сами ценности и нормы институционализируются только постольку, поскольку они "воплоща­ются в жизнь” конкретными коллективами и ролями.

ПОНЯТИЕ ОБЩЕСТВА

Мы определяем общество как такой тип социальной системы, который обладает наивысшей степенью самодостаточности от­носительно своей среды, включающей и другие социальные сис­темы⁷. Полная самодостаточность, однако, была бы несовмести­ма со статусом общества как подсистемы системы действия. Лю­бое общество для сохранения себя в качестве системы зависит от того, что оно получает в порядке взаимообмена с окружающими системами. И, значит, самодостаточность в отношении среды оз­начает стабильность отношений взаимообмена и способность кон­тролировать взаимообмен в интересах своего функционирования. Этот контроль может варьироваться от способности предотвра­тить или "пресечь” какие-то нарушения до способности благо­приятным для себя образом формировать отношения со средой.

Физическая среда имеет для общества адаптивное значение в том смысле, что она является непосредственным источником ма­териальных ресурсов, которые используются обществом посредст­вом своих производственных, технологических и экономических механизмов. Распределение доступа к материальным ресурсам, будучи связано с системой разделения труда через экологический аспект жизни общества, требует решения вопросов территориаль­ного размещения различных подгрупп населения, а также закреп­ления за ними различных экономических интересов. У физичес­кой среды есть и второй значимый для общества аспект (ввиду важности физической силы для сдерживания нежелательных дей­ствий), в соответствии с которым эффективное социетальное целедостижение нуждается в контроле за действиями в пределах оп­ределенной территории. Поэтому мы имеем дело с двумя проявле­ниями самодостаточности общества, которые относятся, соответ­ственно, к экономическому и политическому функционированию в отношениях с физическим окружением — через технологию и организованное использование силы при исполнении военных и полицейских функций.

Третье проявление социетальной самодостаточности относится к личностным системам индивидуальных членов общества, нахо­дящихся в особого рода взаимопроникновении с его организма­ми. Организм непосредственно связан с территориальным ком­плексом по той простой причине, что действия всегда свершают­ся в каком-то месте. Но его основная связь с социальной системой осуществляется через личность; главная зона взаимопроник­новения — это статус членства. Общество может быть самодоста­точным только в той мере, в какой оно может "полагаться” на то, что деяния его членов будут служить адекватным "вкладом” в его социетальное функционирование. В случае взаимоотношений лич­ности и общества их абсолютная интеграция необходима не более, чем в других случаях взаимообмена, предполагающих самодоста­точность. Но если подавляющее большинство членов какого-то общества испытывает крайнее "отчуждение”, то говорить об этом обществе как о самодостаточном нельзя.

Интеграция в общество его членов подразумевает наличие зоны взаимопроникновения между социальной и личностной система­ми. Однако отношение здесь в основном трехстороннее, поскольку части культурной системы, так же как и части социальной струк­туры, интернализованы в личностях, но в то же время части куль­турной системы институционализированы в обществе.

На социальном уровне институционализированные ценност­ные образцы выступают в виде "коллективных представлений”, которые определяют желаемый тип социальной системы. Эти пред­ставления соотносятся с концепциями типов социальных систем, с помощью которых индивиды ориентируются в качестве членов общества. Именно консен­сус членов общества по поводу ценностной ориентации означает институционализацию ценностного об­разца. Поэтому самодостаточность определяется степе­нью, в которой институты общества легитимизированы согласованными ценностными приверженностями его членов.

На уровне культуры социальные ценности составляют часть более обширной системы ценностей, ибо оценке под­лежат и все иные классы объектов, входящие в систему действия. Ценности также находятся в определенных отношениях с други­ми компонентами культурной системы — эмпирическим знанием, экспрессивными символами и символи­ческими структурами, образующими ядро религиозных систем.

В конечном счете, ценности легитимизируются главным образом в религиозных терминах. В контексте культурной легитимизации, таким образом, общество является самодостаточным в той мере, в какой его институты легитимизированы ценностями, которые раз­деляются его членами с относительным согласием и которые в свою очередь легитимизированы благодаря соответствию членов общества другим компонентам культурной системы, в особеннос­ти ее конститутивному символизму.

Важно помнить, что культурные системы не полностью совпа­дают с социальными системами, включая и общества. Наиболее значительные культурные системы обычно бывают, в различных вариантах, институционализированы во множестве обществ, в ко­торых наличествуют и субкультуры. Например, культурная систе­ма, сложившаяся на базе западного христианства, является общей, но со множеством оговорок и вариантов, для всей европейской сис­темы модернизованных обществ.

Далее обсудим два способа отношений одного общества к другим. Во-первых, все об­щества, о которых можно говорить как о "политически органи­зованных”, находятся с другими обществами в различного типа "международных отношениях”, дружественных или враждебных. Мы расширим это представление, полагая, что такие отношения сами образуют некую социальную систему, которую можно анали­зировать с помощью тех же общих понятий, что и другие типы социальных систем. Во-вторых, какая-то социальная система мо­жет быть образована из социальных структур, членов и культур, принадлежащих двум или более обществам. Такие социальные системы многочисленны и многообразны. Американские имми­грантские семьи часто сохраняют действенные связи с родствен­никами на "старой родине”, так что их системы родства имеют американское и иностранное "ответвления”. Нечто подобное можно сказать и относительно многих деловых компаний, профессиональ­ных ассоциаций и религиозных объединений. Хотя, например, римско-католическая церковь и представляет собой социальную систему, совершенно очевидно, что она не является обществом, поскольку по нашим критериям ее самодостаточность очень низ­ка. Минимален ее контроль над экономическими ресурсами через организацию производства; у нее нет автономного политического контроля над территориями; во многих обществах ее члены пред­ставляют собой меньшинство. Таким образом, мы принимаем в расчет социальные системы, имеющие "наднациональный” харак­тер, так как в их составе наличествует множество обществ, и имею­щие "межнациональный” характер, члены которых принадлежат многим обществам.

ПОДСИСТЕМЫ ОБЩЕСТВА

В соответствии с нашей четырехфункциональной схемой, пред­назначенной для анализа систем действия, мы аналитически де­лим общество на четыре основные подсистемы. Так, подсистема сохранения и воспроизводства образца преимущественно касается отношений общества с культурной сис­темой; целедостиженческая, или политическая, подсистема — отношений с личностными сис­темами; адаптивная, или экономическая, подсисте­ма — отношений с поведенческим организмом и через него с материальным миром. Эти различения носят наиболее явствен­ный характер применительно к обществам, далеко продвинутым по шкале модернизации. Однако сама слож­ность отношений, как между подсистемами системы действия, так и между подсистемами общества мешает четко проводить эти раз­личения. Например, структуры родства могут быть помещены в каждую из трех упомянутых подсистем. Через свое отношение к питанию, сексу, биологическому происхождению и месту обита­ния они замыкаются на организм и физическую среду. Как пер­вичный источник начального приобщения к ценностям, нормам и средствам коммуникации они теснейшим образом связаны с системой воспроизводства образца. Как первичный источник со­циализации они выходят на политическую подсистему.

В рамках такого рассмотрения ядром общества как разновид­ности социальной системы является четвертый компонент — его интегративная подсистема. Поскольку мы интерпретируем соци­альную систему как интегративную для систем действия в целом, то особое внимание надо уделять тому, как она обеспечивает или, наоборот, не обеспечивает различные порядки и уровни внутрен­ней интеграции. Эта интегративная подсистема общества будет называться социетальным сообществом.

Возможно, самой общей функцией социетального сообщества является сочленение системы норм с коллективной организацией, обладающей единством и внутренней логикой. Следуя Веберу, мы называем нормативный аспект системы легитимным порядком, а коллективный аспект предлагаем именовать социетальным сооб­ществом, обладающим свойствами единого, имеющего определен­ные границы коллектива. Социетальный порядок требует ясной и определенной интеграции в смысле последовательности норматив­ного строя, с одной стороны, и социетальной "гармонии” и "коор­динированное” — с другой. Более того, необходимо, чтобы нор­мативно определенные обязательства были усвоены, в то время как коллективы при выполнении своих функций и для отстаива­ния своих законных интересов должны иметь в своем распоряже­нии нормативную санкцию. Таким образом, нормативный поря­док на социетальном уровне содержит "решение” поставленной Т. Гоббсом проблемы — как уберечь человеческие отношения от вырождения в "войну всех против всех”.

Важно не допускать трактовку структуры социетальных норм как монолитной целостности. Поэтому мы аналитически различа­ем четыре ее составляющих, хотя в конкретной реальности они в высшей степени перемешаны между собой. Наши различения ка­саются оснований обязанностей и прав, а также характера сан­кций за нарушение норм и вознаграждений за их соблюдение или за высокий уровень их исполнения.

Ядро: Социетальное сообщество

Наше центральное понятие — социетальное сообщество – имеет своей основной функ­цией (как интегративной подсистемы) опреде­ление обязательств, вытекающих из лояльности по отношению к социетальному коллективу, как для его членов в целом, так и для различных категорий дифференцированных статусов и ролей внутри общества. Так, в большинстве современных обществ готовность к военной службе является проверкой лояльности для мужчин, но не для женщин. Лояльность состоит в готовности откликнуться на должным образом "обоснованный” призыв, сделанный от лица коллектива или во имя "общественного” интереса. Нормативная проблема состоит в определении тех случаев, когда подобный отклик устанавливает обязанность. В принципе в ло­яльности нуждается любой коллектив, но особую важность она имеет для социетального сообщества. Обычно от имени и в инте­ресах социетальной лояльности выступают государственные орга­ны, они же следят за выполнением соответствующих норм. Одна­ко существуют и другие общественные инстанции, пользующиеся таким же правом, как государство, но не являющиеся раз­новидностями его структур.

Особую важность представляют отношения между лояльностями подгрупп и индивидов по отношению к социетальному коллективу, то есть всему обществу, и по отношению к другим коллективам, членами которых они являются. Фундаментальной чер­той всех человеческих обществ является ролевой плюрализм, участие одних и тех же людей в ряде коллективов. Расширение ролевого плюрализма является важной составляющей процессов дифференциации, ве­дущих к становлению обществ современного типа. Поэтому од­ной из значительных проблем интеграции, стоящих перед социетальным сообществом, является проблема регулирования лояльностей его членов по отношению к нему самому и к другим коллективам. Индивидуалистская социальная теория настойчиво преувели­чивала значимость индивидуального "личного интереса” как препятствия, стоящего перед инте­грацией социальных систем. В целом же личные мотивы индиви­дов эффективно канализируются в социальную систему через ло­яльность и членство в различных по отношению к ним коллекти­вах. Непосредственной проблемой для большинства индивидов является проблема выбора и уравновешивания своих обязательств в случаях конфликта конкурирующих между собой лояльностей. Например, нормальный взрослый мужчина в обществах современ­ного типа одновременно является работником и членом семьи. И хотя требования, предъявляемые этими двумя ролями, часто находятся в конфликте, большинство мужчин жизненно заинте­ресованы в сохранении лояльности обеим ролям.

Социетальное сообщество представляет собой сложную сеть взаимопроникающих коллективов и коллективных лояльностей, систему, для которой характерны дифференциация и сегментация. Так, семейные ячейки, деловые фирмы, церкви, правительственные учреждения, учебные заведения и т.п. отделены друг от друга. А каждый такой тип коллектива состоит из множества конкретных коллективов, например из мно­жества семей, каждая из которых насчитывает несколько человек, и из многих локальных сообществ.

Лояльность по отношению к социетальному сообществу долж­на занимать высокое место в любой устойчивой иерархии лояль­ностей и потому является предметом особой заботы общест­ва. И все-таки высшее место в этой иерархии принадлежит культурной легитимизации нормативного порядка общества. В первую очередь она действует через институционализацию системы ценностей, которая является со­ставной частью и социетальной, и культурной систем. Затем вы­борочные ценности, являющиеся конкретизациями общих ценност­ных образцов, становятся частью каждой конкретной нормы, ин­тегрированной в легитимный порядок. В системе норм, которые управляют лояльностями, следовательно, права и обязанности коллективов должны быть согласованы не только между собой, но и с легитимными основаниями порядка в целом.

С иерархической точки зрения нормативное упорядочение социетального сообщества в терминах членства подразумевает существование стратификационной шкалы — шкалы признаваемого и легитимизированного (в той мере, в какой усвоены нормы и ценности) престижа входящих в это сообщество в качестве его членов коллективов, отдельных лиц, а также статусов и ролей, распространенных в этом сообществе. Оно должно быть скоор­динировано как с универсальными нормами, определяющими статус членства, так и с определенным разделением функций кол­лективов, статусов и ролей. Конкретная стратификационная система, таким образом, представляет собой сложную функцию всех этих составляющих.

Ввиду существования ролевого плюрализма возникает особо сложная проблема статуса индивидов в стратификационной сис­теме. Стратификационные механизмы исторически имели обык­новение рассматривать индивидов с точки зрения их принадлежности к большим коллективным системам, членст­во в которых определяло их статус. Подобную роль играли родо­вые коллективы, этнические группы, сословия, социальные клас­сы. Однако современное общество требует высвобождения инди­видуальных статусов из такого рода коллективных уз, с чем и связан особый характер современных систем стратификации.

Положение коллектива или индивида в стратификационной системе измеряется уровнем его престижа или способностью ока­зывать влияние. Последнее мы рассматриваем как одно из обоб­щенных символических средств социетального взаимообмена, на­ряду с деньгами и властью. Оно состоит в способности добивать­ся от других социальных агентов желаемых решений, не предъяв­ляя им в качестве соблазна какого-то ценного quid pro quo и не угрожая им какими-либо пагубными последствиями. Это влия­ние должно действовать через убеждение объекта воздействия в том, что то решение, которое внушает ему субъект влияния, оз­начает действие в интересах коллективной системы, с которой оба они солидарны. Оно прежде всего апеллирует к коллективно­му интересу, но обычно исходит из того, что обе стороны, обес­печивая коллективный интерес и взаимную солидарность, удов­летворяют и свои частные интересы. Типичным случаем исполь­зования влияния является уговаривание вступить в контрактные отношения, основанные на "честном слове”, или проголосовать за определенного политического кандидата. Влияние может об­мениваться на какие-то подходящие случаю блага или на другие формы влияния в том смысле, в каком денежные ресурсы могут использоваться для покупки товаров, а могут накапливаться или обмениваться на другую валюту. Влияние может обмениваться и на другие обобщенные средства обмена, такие, как деньги и т.д.

Социеталыюе сообщество и воспроизводство образца

Основания культурной легитимизации выступают на социетальном уровне в виде ценностных приверженностей. В противоположность лояльности, проявляемой к коллективу, отличительной чертой ценностных приверженностей при исполнении обязательств является их большая независимость от соображений цены, выгоды или убыт­ков, от потребностей социума или окружающей среды. Нарушение ценностных обязательств определяется как соверше­ние нелегитимного деяния; а следование долгу является делом чести и совести, которые, в свою очередь, не могут быть представлены без понятий бесчестия и вины.

Хотя подобные формулировки могут звучать чрезмерно запре­тительно, на самом деле именно таковыми и бывают ценностные обязательства, а вид и степень воздействия их свойства наклады­вать запреты зависят от целого ряда факторов. Как правило, при­верженность ценностям предполагает обязанность совершать кон­кретные действия по их реализации. Особенно если ценностная система имеет "активистский” характер, что в большинстве случа­ев присуще современным обществам, то это предполагает реалис­тическое признание вполне определенных условий для коллектив­ного действия. Так, ценностные системы включают в себя катего­рию обязательств перед "ценностно обоснованными объединения­ми”, солидарность в рамках легитимных коллективных взаимо­действий и предприятий. Какие объединения являются ценностно обоснованными, это по-разному решается в конкретных общест­вах. Редко бывает возможно обеспечить легитимность ассоциации, связывая легитимизацию с вполне конкретными действиями, по­скольку субъекты действия, чтобы иметь возможность реализо­вать свои ценности в меняющихся обстоятельствах, должны об­ладать достаточной свободой принятия решений. Одним из факторов, обусловливающих такую свободу, является высокий уровень генерализации ценностей, на основе которых осуществляется легитимизация объединения. Например, запрет на эксплуатацию человека человеком в экономических взаимодействиях весьма отличается от конкретного запрещения ссужения денег под про­центы. Генерализация ценностных систем до такой степени, ког­да они становятся способными эффективно управлять социаль­ным действием без опоры на подробно расписанные запреще­ния, является одним из центральных факторов в процессе модер­низации.

На уровне культуры в качестве соответствующего аспекта цен­ностей выступает то, что принято называть моралью. Мораль пред­полагает оценку объектов опыта в контексте социальных отноше­ний. Моральный поступок есть реализация культурной ценности в социальной ситуации, включающей взаимодействия с другими субъ­ектами. Коль скоро речь идет о взаимодействии, здесь должны при­сутствовать стандарты, взаимно обязательные для его участников.

Моральные ценности — не единственный компонент ценност­ного содержимого культурной системы. Существуют другие, на­пример эстетические, познавательные или собственно религиоз­ные ценности. Культуры дифференцируются не только по линии морали; религия, искусство как область экспрессивной символи­зации, эмпирическое знание (в конечном счете наука) тоже ста­новятся независимыми дифференцированными культурными сис­темами. Наличие высокодифференцированной культурной сис­темы со сложной сетью взаимосвязей является отличительной чертой современных, модернизованных обществ.

Социетальное сообщество и политика

Рассмотрев аспекты социетального нормативного порядка, со­средоточенные вокруг проблем членства и лояльности и вокруг культурной легитимизации, перейдем к третьему аспекту. Влия­ние и ценностные приверженности действуют по принципу добро­вольности, через убеждение и апелляцию к чести и совести. Од­нако ни одна крупная и сложная социальная система не сможет выжить, если согласие с большей частью ее нормативных основа­ний не будет носить обязательного характера, то есть если к непо­слушанию не будут применяться по ситуации негативные сан­кции. Такие санкции отчасти и предупреждают непослушание тем, что "напоминают” добропорядочным гражданам об их обязаннос­тях и служат наказанием для нарушителей. Социально организо­ванное и управляемое применение негативных санкций, включая угрозу их применения в случаях, когда подозревается наличие на­мерения ослушаться, называется функцией принуждения. Чем бо­лее дифференцировано общество, тем скорее можно ожидать, что принуждение осуществляется специальными органами, такими, как полиция и военизиро